Зима выдалась трудной. Обильные снега слишком долго покрывали поля, а лютые морозы твердой рукой сковывали реки. Всю зиму у меня не было ни единой возможности вернуться в Академию и увидеться с Октавией. В тот год пришлось задержаться в южных землях Восточной Урахреста,чтобы помочь поселенцам поречья дожить до весны. Осенние набеги зверолюдей лишили их крова и заставили покинуть еще дедами обжитые земли. Когда начались снега, захватчики ушли, но весь собранный урожай был потерян, а поселения - сожжены. Расправа, которая незамедлительно последовала со стороны Ордена Хранителей, умерила пыл воинственных племен.
"В ближайшие пару десятилетий они не осмелятся и носа высунуть с юга Серебряных гор, если конечно вообще выживут", - сказал мне Феликс, чьими руками и была исполнена воля Ордена. Однако людям, спасенным от набегов, предстояло еще дожить до следующего лета, а этот вопрос, по-видимому, слабо волновал Хранителей.
- Дрейк сказал, что у них теперь есть маги. Вот пусть твои иждивенцы хоть на что-то сгодятся, - передал волю Ордена Феликс, после чего оставил меня наедине с этой проблемой.
Я злился. И на Феликса, и на Дрейка. И ничего не мог поделать, потому что сотни неотложных дел сковывали мне руки. И в такие моменты накопившуюся ярость могла утешить только Октавия. Немногословная, она никогда не спрашивала лишнего, не пыталась что-то выпытать, если я не говорил сам. Но неведомым образом ощущала, когда я нуждался в ее поддержке. Достаточно было всего лишь того, что она находилась рядом.
Но в ту зиму Октавия осталась в Академии - ее помощь там нужна была больше. Тогда как я должен был бороться со стихией за жизни крестьян поречья, лишившихся крова .
Магов, готовых к такой задаче, было мало. Я точно знал, что нам придется остаться на зимовку вместе с людьми. Это было важно не только из-за того, что требовалось в кратчайшие сроки возвести новые постройки. Люди должны были видеть, что они - не брошены на произвол судьбы. На наших плечах лежали обязательства, о которых, как мне всегда казалось, не следовало забывать Ордену Хранителей. Но, к сожалению, для их вмешательства проблема оказалась "слишком незначительной".
С трудом нам удалось перенести холода без потерь.
Но, наконец, снега стаяли, поля стали доступны для возделывания, и пришло время нам вернуться обратно. Мое сердце, отягощенное одиночеством, истосковалось по стенам Академии. И, сколь не хотел я этого признавать, но в последнее время стал ловить себя на мысли, что ищу взглядом Октавию. Мне не хватало ее, наших долгих вечерних бесед перед горящим очагом в моем кабинете. И этого взгляда карих глаз из-под светло-соломенной челки. В ее взгляде всегда была загадка. Она будто все время вела со мной некую игру, которую сама же и придумала. Простота дружеских отношений между нами порой переплеталась куда более тесными связями. И мысли друг о друге, чувства, которые мы испытывали, находясь в долгой разлуке, не раз становились чем-то большим. Я не видел себя рядом с ней как возлюбленного. Для меня всегда было странно это представлять. И тем не менее я не мог сказать, что для меня Октавия - просто очень хороший друг. Я не слукавлю, если скажу, что именно ее слов мне не хватало долгими зимними вечерами, когда все работы завершались, и можно было передохнуть до рассвета.
Мысли об Ордене Хранителей никогда меня не покидали. Они просто смешивались с неизмеримым потоком дум и беспокойств, которые постоянно доставляли мне человеческие маги. Что уж говорить про студиозусов, которые теперь на целую зиму были предоставлены Совету Академии и Герлену.
Но с приближением весны каждый раз я все чаще думал не о них, а о том, как увижу Октавию. Порой мне представлялась ее стройная, словно выточенная из драгоценного камня, фигура на вершине стен Академии. Именно так порой встречала она меня. Воительница... устремленная, сильная, надежная. И в то же время - заботливая и умеющая отдавать без остатка всю свою доброту, все тепло души.
Из воспоминаний Фаразона, ректора Академии магических искусств, 780-е годы по летосчислению от Катаклизма. Спустя чуть больше двух лет Фаразон допишет с другой стороны на этом же листе сбивчивым, размашистым почерком:
...сегодня у меня родилась дочка. Октавия подарила мне маленькую, хорошенькую девочку! До сих пор не верится... Наверное, сейчас я самый счастливый человек на свете!